Ранее мы обсуждали с вами данные во множестве аспектов. Но ведь также важно, кто и зачем их использует. Частично мы затрагивали этот вопрос, когда говорили о том, какую роль может играть бизнес или государство. Однако кроме них, данные также могут использоваться активистами для создания желаемых социальных изменений, а также для замедления и предотвращения нежелательных.

Множество людей беспокоятся о том, какая судьба ожидает их данные: кто, когда, зачем и почему будет обращаться к их сбору, хранению и анализу. И эти беспокойства в каких-то случаях конвертируются в социальное действие. Одни группы или отдельные видят здесь возможность обратиться к ним как к способу приведения в жизнь тех проектов, которые раньше им казались затруднительным. А другие группы, например, пытаются понять, что будет с их приватностью в условиях, где всё больше данных собирается и используется для принятия решений.

Можно сказать вслед за многими исследователями, что датафикация как процесс порождает новые формы агентности и социального действия (Couldry, 2014, Hepp, 2016, Milan, 2019) .

Так возникает понятие, которое исследователи называют дата-активизмом (data activism). Давайте разберемся, что это значит, и как этот феномен позволяет нам взглянуть иначе на процессы датафикации. Для прояснения скажу, что под датафикацией я понимаю совокупность процессов трансформации разных аспектов мира в данные, которые прежде данными не являлись.

А теперь к дата-активизму. Милан и Гутьеррес (2015) определяют дата-активизм следующим образом:

Если сопротивления массовому сбору информации Милан и Гутьеррес предлагают называть реактивным дата-активизмом, то использование доступных данных для социальных изменений определяется как проактивный. Во многом это взаимосвязанные вещи, и на практике мы вполне можем увидеть их пересечения, однако аналитически их лучше разделять.

А теперь — к типологии реактивного и проактивного дата-активизма.

/ проактивный дата-активизм

Для дата-активистов данные могут служить способом создавать значимые с их точки зрения социальные изменения. Такие дата-активисты могут производить дата-журналистские материалы, визуализации и иной контент, создавать основанные на данных платформы и инструменты, предоставлять финансирование или ресурсы для других активистов, проводить общественную кампанию.

Например, Гутьеррес (2018) обсуждает кейс краудсорсинговой платформы Ushahidi. Изначально она появилась в 2008 году в связи с вспышками насилия после президентских выборов в Кении. Эта платформа позволяла любому человеку загружать информацию о них на Google-карту. В дальнейшем карта приобрела популярность и использовалась для множества разных целей, среди них – мониторинг выборов и гуманитарная деятельность.

Таким образом, такая краундсорсинговая платформа как Ushahidi – не просто инструмент отображения на карте того, что существует в мире. Это также и инструмент мобилизации, коммуникации и способ координации коллективных действий.

Здесь можно выдвинуть даже более амбициозный тезис. Проактивный дата-активизм также может помочь "перепридумать" демократию. Такую идею в своем исследовании активистов среди движения за открытые данные выдвигает Стефан Баак (2015). Он показывает, как демократия получает обновления за счет идей, почерпнутых активистами из практик и ценностей культуры открытого кода.

Такие активисты, подчеркивает Баак, пытаются действовать как "посредники", открывая данные для общества, и в этом смысле пытаясь предоставить социальные группам новые возможности для взаимодействия с правительством. Этот пример показывает, как дата-активисты стремятся привнести новые формы демократического участия, вдохновленные их технической работой.

/ реактивный дата-активизм

После того, как в 2013 году Эдвард Сноуден раскрыл множество инструментов слежки за американскими гражданами со стороны NSA (National security agency, Агентство национальной безопасности США), сильное внимание общественности было приковано к тому, как изменились масштабы и технологии надзора (surveillance) в связи с появлением больших данных. Иногда исследователи и журналисты говорят, что мы живем во время "после Сноудена", как бы подчеркивая значимость этих открытий для публичного переосмысления роли надзора.

Особое внимание тут было приковано к метаданным – данным о данных, например, геолокации. К примеру, У NSA была программа HAPPYFOOT, позволявшая собирать информацию о передвижениях граждан. О ее использовании в 2013 сообщили The Washington Post, и тема широко обсуждалась в СМИ и социальных сетях как форма полулегальной и непрозрачной слежки над гражданами со стороны государства. Эта история, среди прочих, повлияла на понимание приватности во всем мире. И с тех пор обладание метаданными третьими сторона (государством или бизнесом, к примеру) начинало пониматься исключительно как риск для приватности.

Интересно, как активисты переосмысляют метаданные. Так, исследовать Лоннеке ван дер Вельден (2015) изучал приложение InformaCam, позволяющее верифицировать подлинность медиа-материала по метаданным. Оно предлагает понимать последние как "технологию свидетельства" и удостоверять, был ли снимок сделан с помощью конкретного устройства в конкретном месте. У журналистов-расследователей существуют проблемы с тем, чтобы проверять подлинность присланных им видео или фотографий, и именно эту проблему предлагает решить InformaCam, созданный в The Guardian.

В результате своего анализа ван дер Вельден демонстрирует, что разработчики InformaCam переосмысливают метаданные как источник доказательства, помогающий для журналистских расследований, а не только риск для приватности.

Создает ли сам InformaCam риски для приватности? Это, несомненно, хороший вопрос, и им задается и ван дер Вельден. Ответ создателей приложения выглядит не очень убедительно, и его можно найти в конце статьи. Так или иначе, InformaCam кажется любопытным кейсом, потому что поднимает вопросы о взаимосвязи (медиа-)свидетельства, подлинности, дата-активизма и рисков, которые люди могут принять.

И кажется, что с приватностью для дата-активистов вообще оказывается непросто. Ведь чтобы привлечь внимание к своей проблеме, получить признание своей работы, им необходимо быть видимыми, что автоматически влечет за собой риски для приватности.

Если хочется еще и посмотреть что-то, то можно уделить внимание 13-минутному докладу Стефании Милан на тему "Какая феминистская теория возникает из современного дата-активизма?

/ смыслы данных изменчивы и влияют на активистские практики

При этом активисты связывают с данными разные смыслы. Эти смыслы, в свою очередь, формируют то, как активисты обращаются к работе с данными при претворении в жизнь социальных изменений. Иначе говоря, работа с данными – не исключительно технический и нейтральный процесс, напротив – он также формируются контекстами и смыслами, которыми активисты наделяют данные.

Возьмем такой пример как "открытые данные". Несколько упрощая, можно сказать, что под ними обычно понимают выложенные в открытый доступ машиночитаемые данные, которые могут использоваться без ограничений (например, их использование не связано авторским правом). Открытые данные по всему миру связаны с движениями за открытость – open source, open access, open government, open science, и многие другие – которые на первый взгляд связаны общим набором идей, например, убеждением, что свобода информации является желаемым идеалом для улучшения общества.

Но при более пристальном рассмотрении, можно заметить, что открытые данные могут использоваться в разных целях. В своей небольшой статье "Генеалогия открытых данных" Джонатан Грей (2014) показывает, что открытые данные исторически связывали с множеством политических идеалов. Это и открытие государственной информации для пользы коммерческого сектора (отсюда и множество аргументов того, как открытость может быть полезна бизнесу и почему ее стоит лоббировать), усиление демократического участия, усилия по "неолиберализации" общественного сектора, журналистика и социальные движения за справедливое отношение к окружающей среде.

Иными словами, несмотря на как кажется общепринятое понимание открытых данных и стандартов, согласно которым данные могут стать "открытыми", можно увидеть, что за ними скрывается множество политических повесток, которые при определенных обстоятельствах могут усиливать друг друга или наоборот – противоречить.

/ предшественники дата-активизма

Дата-активизм – далеко не первая форма социальных движений и политического действия, стремящегося критически отнестись к информации, данным, технологиям, а также каким-то образом воспользоваться ими для своих целей. Чтобы лучше понимать, в каком историческом моменте мы находимся сейчас, кажется полезным взглянуть на прошлое. Конечно, наш с вами взгляд будет избирательным и не исчерпывающим – но я хочу подчеркнуть идею, которую мы с вами обсуждали и раньше. А именно то, что большие данные часто описывают как нечто "радикально новое", порывающее с прошлым. Но, хотя различия действительно есть, стоит помнить и о преемственностях.

Ведь еще задолго до интернета и сбора данных в реальном времени люди пытались понять, как же им быть с технологиями. Так, Данбар-Хестер (2014) описывает сообщества активистов-радиолюбителей "Прометей", которое боролось с растущей коммерциализацией радио в 1990-ые годы в США. Это было время, когда интернет уже грозился вытеснить радио, поэтому Данбар-Хестер во много уделяет внимание тому, как активисты-радиолюбители политически отстаивали преимущества "старых" технологий перед "новыми". Участники "Прометея" занимались лоббированием: например, им удалось в какой-то момент спасти местные радиостанции от коммерческих поглощений.

Вопреки тому, что значимость интернета политически аргументировалась его всеохватностью – глобальная связность без границ национальных государств – активисты из "Прометея" аргументировали важность радио тем, что его ограниченный охват способствовал формированию более тесных социальных связей и и построению сообществ. Кажется, что этот случай хорошо показывает, что вопреки воспринимаемой многими новизне данных, она вполне может встретить отпор со стороны других групп, считающих предшествующие технологии также чем-то важным.

Дата-активизм связан и со множеством других социальных движений, осмысляющих и использующих технологии. Вот список других социальных движений, с которыми Милан и ван дер Вельден (2016) пересекается дата-активизм:

• культуры do-it-yourself и мейкеров
  
• статактивизм (обращение к статистике для активистских целей)
  
• дата-журналистика
  
• движения за открытость и прозрачность
  
• гражданская наука
  
• хакерские группы

Дата-активизм также тесно связан с таким явлением как гражданские технологии – создание платформ, приложений, краудсорсинговых карт и других инструментов инициативными группами для решения локальных проблем. Гражданские технологии особенно распространены в Америке и Великобритании, где они сильно связаны с идеями демократического участия. Но и не только, они также есть в Европе и России.

Так, исследовательница Ксения Ермошина (2014, 2018) долго изучала гражданских хакеров во Франции и России. В отношении последней она, среди прочего, изучала кейс "РосЯмы" и показала, каким образом гражданскими хакерами осуществляется "перевод" социальной проблемы (пробоины на дороге) в его техническое решение (итоговый проект "РосЯмы").

Все эти разные сюжеты позволяют смотреть на дата-активизм диахронно и синхронно: с одной стороны, через взгляд на то, что ему исторически предшествовало, а с другой – на множественность тех социальных контекстов (в том числе, и национальных), которые формировали конкретные формы организации и практики обращения с данными среди активистов.